Дихотомия Эроса и Танатоса при олицетворении образа войны в повести-дилогии Дмитрия Игнатова «Феномен 404»

Для меня, читателя русскоязычной литературной периодики, издаваемой за рубежом, стало на одно издание меньше, когда в этом году окончательно закрылся русскоязычный альманах «Эдита», выходивший в Гельзенкирхене (Вестфалия). Прекратилось финансирование.

Изучая «подшивки» прежних выпусков «Эдиты» в Интернете, наткнулся на уже знакомого мне писателя-фантаста. Дмитрий Игнатов — «писатель-рассказист», если можно так выразиться по-русски, проявляет себя в малой литературной форме, а крупную намеренно (по собственному признанию) обходит стороной. Пишет небольшие трогательные истории о вечном. А тут вдруг целая повесть. Да ещё и, судя по названию (и обложке), остро актуальная.

Действие повести «Феномен 404» происходит в/на неназванной, но узнаваемой восточно-европейской (или западнославянской) земле, расколотой продолжительной и кровопролитной гражданской войной. Близкие соседи и далёкие «партнэры», как и полагается, участвуют в конфликте. Но как таковой политики и геополитики в повествовании практически нет. Это лишь первая внешняя рамка, внутри которой разворачивается фантастическое антиутопическое повествование.

Некий вымышленный частный медиахолдинг монетизирует военный видеоконтент и достигает в этом такого успеха, что может уже сам участвовать в боевых действиях, влиять на них, вкладываясь в военные технологии. Наш герой (он же рассказчик) — продукт таких технологий — безымянный человек, вернее, уже сверхчеловек, обладающий необыкновенными способностями к изменению и восстановлению своего тела, которого используют, как оружие. Сражается он, безусловно, на правильной стороне, хотя его влияние на конфликт весьма ограничено. Но это и не главное. Для создателей чудовища куда важнее рост количества просмотров и прибыли…

Обилие батальных сцен, полных местами утрированного, но при этом достоверного кровопролития, роднят повествование с жанром приключенческого боевика. И тем не менее, «Феномен 404» не просто лёгкое развлекательное чтиво. Внутри скрываются третья и четвёртая — психологическая и философская рамки. Персонаж не просто беспристрастно фиксирует ужасы, которые зачастую сам же и творит, но и безжалостно рефлектирует происходящее. И анализ этого через поздне-фрейдистскую модель здесь не будет ни излишним, ни спекулятивным. Это буквально воплощённый Танатос — дух стремления к смерти. Так, буквально поглощая своих врагов, герой одновременно и тяготится этим. Конец неизбежен. И когда вся жизнь на планете будет окончательно им переварена, герой мечтает превратиться в «мыслящий океан», чтобы наконец обрести покой.

Явная отсылка на «Солярис» Станислава Лема. Дмитрий Игнатов в своём творчестве регулярно прибегает к этому приёму, отсылая читателя к классическим литературным произведениям, популярным кинофильмам и даже интернет-мемам. Повесть-дилогия «Феномен 404» — не исключение. Любители узнавания внедрённых деталей смогут получить удовольствие и проверить эрудицию.

Возвращаясь же к изображению насилия и другим неприглядным образам войны — это приговор, адресованный нам-читателям о нас-зрителях. Нам правда нравится это. Мы — те самые жаждущие зрелища посетители Колизея. И уже неизвестно, что страшнее — пасть чудовища-мутанта или оскал породившего его медиа-капитализма.

Это, однако, не финальный, а лишь промежуточный вывод. Уже в конце первой части мы можем усмотреть идею, что внутри Танатоса всегда присутствует Эрос, как жизненная, а главное творческая установка. Герой не просто спасает девушку Агнию (чего ранее не делал), но и превращает её в своё подобие. Этот акт сверхбиологического единения, инициации, передачи силы помимо буквального прочтения — чудовища порождают чудовищ — имеет и гуманистическое звучание: жизнь всегда побеждает, ведь она сильнее, чем смерть.

Во второй части дилогии спасённая Агния сыграет центральную роль. Автор не скрывает этого лобового символизма, ведь сами герои расшифровывают значение имени героини как «агнец», т.е. «жертвенное животное». И согласно классическому треугольнику психологических ролей, «Жертва» обязательно станет «Охотником» за своими «Мучителями».

Образы, привнесенные из мифологии и кажущиеся поначалу абсурдистскими, — нага (женщина с хвостом змеи), многорукая Кали (богиня смерти) — тем не менее не разрушают жестокой реалистичности изображаемого мира. А (что важнее) вновь выстраивают трагическую дихотомию любой войны. Женщина, чьё предназначение дарить новую жизнь, вынуждена убивать. Танатос снова, казалось бы, одержал верх на Эросом. И героиня осознаёт эту новую нормальность перевёрнутой реальности. И если в случае главного героя мы продолжаем воспринимать рефлексию непосредственно из первых уст, наблюдая мир его глазами, то в случае Агнии — это уже взгляд со стороны, выраженный не напрямую, а лишь через настроения и действия. Мужчина, как обычно, полагается на зрение, а женщина на уши. Он смотрит и говорит, она — слушает и делает… собственные выводы.

Впрочем, классической книжной истории любви в повествовании нет. И не может быть. Проводя широкие исторические, биологические, социальные и генетические параллели, автор в позитивном смысле расчеловечивает своих персонажей, — делает их куда масштабнее их собственных тел. При всём внутреннем желании остаться людьми, физически и ментально они оба уже ближе к тому самому «мыслящему океану». И несмотря на чисто человеческое самопожертвование, путь этот кажется неизбежным. Это ещё одна личностная дихотомия — двойственность самовосприятия и самоопределения.

И пока во внешней сюжетной рамке мир остается прежним — одна война неизбежно сменяется другой, внутри реальность, пусть лишь на время, приходит в норму: Эрос вновь одерживает верх над Танатосом. Спасая уже практически своего общего ребёнка, герои оставляют его среди людей, как надежду на окончательную победу жизни.

* Повесть-дилогия Дмитрия Игнатова «Феномен 404» опубликована в журнале «Эдита» № 40.

** Портал уже знакомил читателей с повестью Дм. Игнатова «Феномен 404», которой посвящена рецензия Ольги Александровой.